I
В высокой-высокой горе спал дракон. На злате, самоцветах. Века напролет спал. Никто не ведал, сколько еще проспит он. Но прежде чем заснуть, поклялся, когда проснется, проглотит само Солнце!
– Опять мелких пугаешь, мать. Закругляйтесь. Ужинать пора, – женщина средних лет накрывала на стол.
– Нееет! Еще! Расскажи еще, ба! – хором зашумела малышня у ног старухи, сидящей за прялкой.
За окном бушевала гроза. Но в доме старосты было тепло и уютно. В очаге потрескивали дрова. На огне булькал большой котел. Старшая дочка, тоже слушавшая бабушку, следила за огнем и время от времени помешивала жаркое.
– А драконы взаправду бывают? – подал голос один из младших.
– А то!
– А кто ж их видел-то, бабуль? – спросил брат постарше.
– Дед мой видел одного. На Книге клялся, что видел! – потрясла костлявым пальцем старушка, не останавливая прялку.
– Того самого? Что проглотит Солнце? – младшие дружно затаили дыхание.
– Именно! Огромный он. Дед так говорил. В глазах огонь синий. А чешуя – чистое серебро. Холодная, как лед. Деда мой еще мальчонкой был. Разбушевался тогда змей клятый, чуть деревню не спалил. Но гора, у которой деревня стояла, раскололась. А из горы вылилась река, что течет теперь по нашей долине.
– Так уж и вылилась? – усмехнулась мать.
– А то! Дед сам видел. Залила пожар и спасла всех.
– А чего разбушевался-то?
– Кто ж их поймет. Может злато его кто забрать хотел. У озера дракон тот жил, дед сказывал.
– Какого озера? – спросил один из мальчишек.
– А вы ж и не знаете уже. Озеро высоко в горах тогда было. Красивое, говорили. Но нет его уже. Высохло.
– Жааалко, – протянула одна из младших.
II
Ледяная вода немного приглушала боль, но ожог был обширным. Что за горящую склянку они в него запустили? Опять что-то новое выдумали.
– Ай!
– Хи-хи! Я всегда думала, что драконы огнеупорны, – на камне у воды сидела, улыбаясь, длинноволосая девушка.
В глазах-озерах не было ни тени враждебности или страха. Наверное, потому он ее и не заметил сразу. Давно он не видел таких глаз. Слишком давно.
– Ага, а водяные девы молчаливы, – мрачно заметил Серебряный.
– Ну, это смотря с кем. Ха-ха!
– Мне больно вообще-то.
– А ты подержи подольше, не то еще хромым останешься. Вода здесь живая. Помогу, чего уж, – лучезарно улыбнулась дева.
Серебряный нахмурился пуще прежнего и отвел взгляд, но лапу из воды не вытащил.
Девушка внезапно возникла рядом и прикоснулась рукой к его боку.
– Теплая. Твоя чешуя такая теплая.
– Э? – дракон смутился. – А какой ей еще быть? Я же огнедышащий.
– Не знаю. Я раньше никогда не трогала драконов. Только издали видела, – с ноткой сожаления заметила дева.
– Ну да, наше племя нечасто теперь в этих краях встретишь.
– Но ты здесь.
– Да просто надо было здешних проучить!
Оба невольно посмотрели на его ожог.
– Проучил?
– Вроде того, – дракон окончательно поник. – А чего они стада дикие распугали? Лес рубят. Поля им подавай! А плодятся-то как быстро. Совсем не продохнуть уже… Эй, ты чего все улыбаешься?
– Не знаю. Ты интересный. Расскажи еще что-нибудь, – девушка устроилась поудобнее на траве, скрестив ноги.
– Что рассказать?
– Хм, не знаю. Ты здесь. А где твое племя?
Ему не хотелось отвечать. Но ее любопытство было столь простодушным, что он не смог отказать.
– Спят.
– Спят? – удивилась девушка. – Все?
– Почти.
– А где?
– Глубоко в горах. Где же еще?
– И давно?
– Давно.
– А почему они спят?
– Решили, что теперь не наше время настало. Вот и уснули пока.
– А ты почему не спишь?
– Да вот… не спится.
– А, я поняла! Ты – дракон-шатун, – понимающе закивала дева.
– Ха?! Сама ты – “дракон-шатун”!
– Не-не, какой я дракон? Я – дева Озера. А ты не очень смышленый, да?
– Ты! Да, я тебе сейчас…! Ай! – он попытался встать и, не подумав, оперся на обожженную лапу.
Она переместилась так плавно, словно перелилась с места на место. Притронулась к его ране и с тревогой заглянула прямо в глаза:
– Еще болит?
От прикосновения. От взгляда ли. Серебряный так и не понял тогда, от чего так быстро утихла его боль.
… И в лапе тоже.
III
Калитка скрипнула, старшая дочка старосты зашла во двор.
– Эй, дочь, – окликнула мать, стоявшая с соседкой у крыльца, – к кузнецу после обеда зайди. Подсобишь. Колодец новый копать собрались.
– Да, матушка, – старшая перелила принесенную воду в корыто и вошла в дом.
– Что за девка у тебя! Ошиблась бы хоть раз. Воду слышит, как родную, – дивилась соседка. – Взрослая совсем стала. Замуж пора.
– Да сватаются уже. Толку-то? Она как будто никого из деревенских не замечает.
– Так сами решите, коль ей все равно.
– Нееет, с этой так нельзя, – задумчиво протянула мать.
– Царевна она у вас что ли? Неужто отца с матерью ослушается?
– Нельзя и все тут. Негоже ее неволить. Чую, что негоже. Сама выберет.
– Чудные вы. Вот смотри не отказывайся от своих слов, коль моего старшенького заприметит! – рассмеялась старая подруга у калитки и вышла со двора.
IV
Она знала, где лучше копать. Всегда знала. Слышала воду. Видела ручьи и реки подземные. Как сосуды, пронизывающие землю. Кровь земли. Вода всегда найдет выход. Изменит форму, если нужно. Но найдет всегда.
А по ночам ей снилась песня и теплая на ощупь чешуя.
V
– Жадные! Мерзкие! Что ж им все мало-то?! Что ж они никак не насытятся?! Мало им земли внизу, теперь и в горы полезли! Копают, бурят, взрывают! Лес. Лес горит! Ты же слышишь, как он плачет! Что ж ты так спокойна, дуреха? Твое озеро… Оно же…! Не прощу! Не прощу, их!!! До тла сожгу! Каждого! По ветру развею! ВСЕХ!!!
– Не серчай. Не серчай на них, любимый. Твои были правы. Не то время сейчас. А теперь спи. Спи.
– Но ты ведь…! Ты… Как же ТЫ теперь?
– Кто я по-твоему? Я – дева Озера. Вода. Не умираю я. Просто меняю форму. И я вернусь к тебе. Обязательно. Мы же едины. Сердце… одно на двоих. Забыл?
– Помню. Значит… будем еще вместе?
– Обязательно. А теперь спи, любовь моя. А я спою тебе. Ты же любишь, когда я пою?
– … Люблю.
– Тогда не гневись боле. Спи. Когда снова услышишь песнь мою, встретимся вновь.
VI
Засыпай, милый мой.
Нить не порвется,
Верь пряхе-судьбе.
Спи, родимый.
Колесо не раз повернется,
Но все же вернусь к тебе.
VII
Она знала. Вода всегда найдет выход. Всегда.
VIII
В высокой-высокой горе спал дракон.
А дочке старосты долинного племени по ночам снились горы. И теплая на ощупь чешуя.